Опубликовано в
«Науке в Сибири», 1996, № 49/50
Новая вера — вера предков
Общеизвестна роль Сибири как места ссылки. Бесконечен мартиролог изгнанников, не по своей воле населявших эти края,— от жителей Углича, сосланных за свидетельство (!) по делу об «убийстве»
царевича Димитрия, до диссидентов застойных времён. Впрочем, политическая ссылка обычно составляла лишь малую часть от ссылки уголовной. И наряду с этими двумя потоками существовал третий, о котором
обычно забывают,— ссылка по вероисповедным мотивам. Нет, я не о тех исповедниках веры Христовой (как и других вер), что пострадали от большевиков, а о многочисленных «сектантах», которых поиски
религиозной истины привели в конце концов в страну изгнания: монополия на истину вплоть до 1905 года, когда была провозглашена веротерпимость, находилась в твёрдых руках и всякое уклонение каралось,
благо, светская власть после Смутного времени не конфликтовала с князьями церкви, общий язык находился легко. Знаменитый этнограф С. В. Максимов в своём всеобъемлющем труде «Сибирь и каторга»
перечисляет множество деноминации, представители которых не миновали Сибири: скопцы, хлысты, субботники, духоборы, скакуны... Из крупных вероучителей назовём Кондратия Селиванова, основателя
скопчества, мечтавшего создать бесполое теократическое государство, который отбывал ссылку в Нерчинске и Иркутске, и Тимофея Бондарева, сосланного в Минусинск за переход в субботники,— того самого
Бондарева, который так повлиял на самого Льва Толстого!
...Сто лет назад, в 1896, из Сибири возвращались на родину восемь марийцев — четверо из Ишимского уезда, четверо — из Мариинского. Уникальное отличие их от прочих
сектантов состояло в том, что та вера, за которую они пострадали, была не реформированной христианской, а действительно новой, притом чисто национальной, марийской. (Такого сибирская религиозная
ссылка не видала со времён Кузьмы Алексеева, мордовского пророка, сосланного в 1810 в Иркутскую губернию.) Называли они себя «чи-мари», то есть «чистые марийцы», а соплеменники христиане присвоили им
кличку «кугу-сорта» — «большая свеча», по одному из непременных атрибутов их обрядности. Чи-мари отказались от кровавых жертвоприношений, свойственных прежней марийской религии, проповедовали
патриархальные обычаи (отказались от вина, табаку, всех фабричных изделий), утверждали, что у каждого народа есть свой бог. В отличие от традиционных марийских верований (политеистических), здесь
налицо строгий монотеизм. Кугу-юмо («Большой Бог») опекает всех марийцев, а покорены русскими в своё время они были только из-за того, что забыли своего бога. У православных по одному ангелу-хранителю, а
у марийцев — по три: один над головой и по одному за каждым плечом. Кто интересуется историей Сибири, живо уловит здесь аналогию с бурханизмом — национально-религиозным движением на Алтае: тот же
отказ от дорогостоящих шаманистских жертвоприношений, тот же поворот к единобожию (вплоть до отрицания злого духа, дьявола, у бурханистов — Эрлик, у чи-мари — Кереметь), тот же этнический изоляционизм
и даже отказ от курения. Кстати, в этом году исполнилось 90 лет со дня оправдательного приговора по делу бурханистов.
На самом деле подобные явления очень широко распространены в колониальном и постколониальном мире. В одной только Африке исследователи насчитывают до 6000
таких религиозных групп. Есть они и на Филиппинах, и среди индейцев Северной Америки, и в Океании (культы карго). Возникают они исключительно в контактных зонах, там, где традиционная культура
сталкивается с более экспансивной, более развитой технически цивилизацией (обычно европейского, христианского типа, хотя есть примеры, связанные с исламом, и даже два или три — с буддизмом и
индуизмом). Колониальная экспансия плюс миссионерство порождают сопротивление коренных народов, и в том случае, если чисто физических сил не хватает, этническое самосознание получает поддержку в
религиозных реформах. Характерно, что проповедь национальной исключительности при этом, как правило, в сущности включается в вероисповедную догматику. А заодно и в мифологию: так появляется
чернокожий Христос (очень распространённый образ на юге Африки и в Вест-Индии) или утверждение о том, что праотец Ной был на самом деле марийцем. У истоков таких движений стоит обычно харизматическая
личность проповедника-реформатора: Чет Челпанов в бурханизме, Вовока в «пляске духов» (индейцы пайюты и дакота), Симон Кимбангу в кимбангизме (Бельгийское Конго, ныне Заир), Алиса Леншина в церкви
Лумпа (Замбия), Маркус Гарви в растафари (Вест-Индия). Распространены милленаристские представления: наступит конец света, колонизаторы погибнут, придёт тысячелетнее царство блаженства и изобилия.
Последнее, впрочем, не характерно для чи-марийцев, но бурханисты ждали пришествия Ойрот-хана и установления алтайской власти на Алтае, а Кузьма Алексеев пророчествовал о Страшном суде и утверждал, что
«после такового явления весь свет примет закон служения и одежду мордовскую и во всём будет следовать мордовским обрядам». Поворот к монотеизму довольно част, но не обязателен. Бывают случаи, когда
такая национальная вера представляет собой просто модифицированное христианство (иногда с включением в пантеон своих пророков, например, Симона Кимбангу или Андрэ Мацуа), но чаще реформируются
традиционные верования, а христианские представления лишь влияют на характер реформ: отсюда и монотеизм, и поклонение некоторым христианским святым, и некоторые элементы обрядности.
До недавнего времени подобные духовные течения для отечественных этнографов были лишь любопытной экзотикой (в основном зарубежной), занятным примером
религиозного синкретизма. Но в последние годы национальные движения народов России дают ряд примеров обращения к традиционным верованиям как инструменту активизации этнического самосознания. При
этом традиция неизбежно оказывается реформированной и реконструированной. В Республике Алтай интенсивно возрождается бурханизм, который начинает оказывать влияние и на соседних шорцев. А в «Дружбе
народов» опубликована серия статей С. Филатова и А. Щипкова о религиозной ситуации в республиках Поволжья, где весьма популярным стало неоязычество — ив Мордовии, и в Удмуртии, и в Чувашии (а небольшие
неоязыческие общины есть даже в мусульманском Башкортостане). Что же касается Марий Эл, то там влияние религиозного объединения Ошмарий-Чимарий настолько велико, что по предположению авторов Марий
Эл может «стать единственным в Европе национально-государственным образованием, в котором язычество <...> получит статус государственной религии».
На территории Украины распространяется возникшая в шестидесятые годы в среде украинской эмиграции РУНвіра (последовательное единобожие с Дажбогом в
качестве верховного существа). Эта аббревиатура в переводе означает «Родная украинская национальная вера». Появились и небольшие русские неоязыческие общины.
Вакуум, образовавшийся в духовной сфере после утраты коммунистической идеологией своей исключительной и общеобязательной роли, властно требует заполнения.
|
